Лягушка в молоке. Часть 1. (СИ) - Страница 72

Расторопная Белка готовила желудевые лепешки, выкладывая на плоский камень, лежащий в багрово-красных угольях, комочки теста.

— Совет уже кончился? — спросила она, бросив быстрый взгляд на девушку. — А старик где?

— Там сидит, — равнодушно отмахнулась Фрея, присаживаясь поодаль. С удивлением чувствуя, что совсем не чувствует голода, хотя ела последний раз довольно давно. В душе царила сосущая, тоскливая пустота, не оставлявшая сил даже для привычных проклятий в адрес того, кто забросил её в эту первобытную дыру. Даже глядеть на окружающий мир не было ни сил, ни желания.

— Что решили? — без особого интереса спросила аратачка, переворачивая лепешку деревянной лопаточкой.

— Ничего, — покачала головой девушка.

— Так что же ты не узнала, как накажут Одинокого Ореха? — с легким упреком заявила старуха.

— За что? — хмыкнула Фрея.

Собеседница подняла на неё удивленные глаза.

— Старейшины сказали, что он виноват только в том, что я взяла его копье.

Расторопная Белка захлопала глазами.

— Как же так?! Он тебя чуть не задушил и едва не обрюхатил!

— Они говорят, хватит и того, что я ему лоб разбила, — криво усмехнулась девушка.

— А Мутный Глаз куда смотрел! — возопила старуха, всплеснув руками. — Как допустил такое! Ты же нам как дочь!

— Он им сказал, — сочла своим долгом заступиться за мастера корзинок Фрея. — Только его никто слушать не захотел.

— Ну-ка давай рассказывай, как все было! — потребовала Расторопная Белка, шлепнув на камень очередную порцию теста.

— Придет Мутный Глаз, у него и спросишь, — девушка со вздохом поднялась на ноги. — Мне об этом говорить не хочется.

— Вот дрянная девчонка! — выругалась ей в спину старуха. — Никогда ничего не скажет!

Не отвечая, Фрея направилась в вигвам. Девушке вдруг стало ужасно противна эта беззубая аратачка, да и вообще все вокруг: от людей до травы и даже неба с редкими комковатыми облаками. А пропахшее шкурами и кишащее блохами жилище оказалось единственным доступным местом, где она могла ничего этого не видеть.

Не снимая кроссовок, рухнула на ложе, свернувшись клубочком, придавленная всем происходящим… Даже когда у неё изрезали одежду, а потом избили, Фрея не чувствовала такой обиды и отчаяния. То происшествие казалось дурацкой выходкой глупых девчонок, стремившихся показать новенькой, кто тут самый главный.

Но то, что произошло сейчас, развеяло последние сомнения. Для этих людей она чужая. Девушка беззвучно заплакала, вспомнив свои безуспешные попытки уйти из этого места. С чего она вообще взяла, что в озере есть дверь в её родной мир? А главное, почему та должна быть открыта до сих пор? К обиде и разочарованию прибавился жгучий стыд за собственную глупость. Как дура поперлась к черту на кулички! Едва не изнасиловали, чуть не утонула… А в итоге — ничего! Все те же противные рожи, вонючие вигвамы и люди, которым нет до неё никакого дела.

Фрею внезапно охватило жгучее желание завыть, громко во весь голос, выплеснуть ту боль, что скопилась в душе, отчаянно требуя выхода. Заткнув рот куском шкуры, чтобы никто ничего не услышал, она закричала, катаясь по ложу, отчаянно дергая ногами, словно в судорогах. Странно, но это помогло. Выплюнув шерстинки, девушка в изнеможении повалилась на спину, раскинув руки и тупо глядя на развешанные по стропилам пучки трав.

Из-за тонкой стенки вигвама донесся голос Мутного Глаза. Супруга тут же набросилась на него с расспросами. Даже не пытаясь вслушиваться в их слова, Фрея различала только монотонное бу-бу-бу.

«А может прекратить все это? — подумала она. — Как там советовала Вечерняя Стрекоза? Попросить вождя удавить тетивой от лука».

Девушку передернуло. Ныряя в озеро последний раз, она едва смогла выплыть на поверхность. Испытывать подобные ощущения снова что-то не хотелось. Но должен же существовать другой способ? Проще и безболезненней. Сама не зная зачем, Фрея дотронулась до запястья правой руки, нащупав тонкий поперечный шрам.

Встрепенувшись, она на четвереньках подползла под дымовое отверстие. Так и есть. На успевшей загореть коже выделялась бледная полоска длиной с палец, а рядом еще одна, совсем короткая. Девушку прошиб пот. Что же это получается, она уже пыталась уйти из жизни там, где её дом и мама?

Молнией вспыхнула перед глазами просторная комната, плоский телевизор на белой стене, кровать с застиранным бельем, рядом высокий штатив, а на нем пузырек с уходящей вниз трубочкой, присоединенной к игле, глубоко впившейся в вену. Капельница! Окровавленное лезвие безопасной бритвы и истерический крик соседки по палате.

— Ну, конечно! — выдохнула Фрея. — Больница!

Мучительно морщась, она отчаянно терла лоб, тихо бормоча себе под нос:

— Я была в больнице? Но почему, что случилось?

Девушка еще раз взглянула на тонкую полоску шрама.

— И зачем я сделала это?

— Бледная Лягушка, мясо готово, иди есть! — вторгся в воспоминания визгливый голос Расторопной Белки.

— Не буду! — огрызнулась Фрея. Она терпеть не могла это дурацкое прозвище, хотя и понимала, что по-другому её звать уже не будут.

— Как хочешь! — не осталась в долгу старуха. — Сиди голодной!

— С голодным брюхом горе не переживешь! — громко высказался Мутный Глаз.

Но девушка уже не обращала внимания на их слова. Зажмурив глаза и прикрыв ладонями уши, она отчаянно пыталась вспомнить еще хоть что-нибудь из этого эпизода своей жизни. Но перед глазами стоял только черный экран телевизора на стене, бьющий сквозь большое окно солнечный свет, рассеянный жалюзи, и маленькое лезвие безопасной бритвы, неведомыми путями оказавшееся у неё в руках. Тогда она уже пыталась уйти из жизни. Новые воспоминания сделали тоску, охватившую девушку, совершенно невыносимой.